Настроение - слушать Рамина Джавади.
Вспоминаю последнюю сессию. Сегодня как раз по ней дописала отчёт. Не знаю, она вызывает спокойствие, это определённо, но при этом и радостно, и грустно.

Говорят, что жизнь короткая. Знаете, когда это сравниваешь со временем, что тебе отведено 70-100 лет, то не очень-то и правильно это воспринимается. Чтоб ценить жизнь, её нужно не в годах считать, а в делах. Сколько занимает работа, сколько личная жизнь с одним человеком, потом может с другим, сколько воспитание детей, реализация себя, моменты развития. Да, конечно, очень много обыденных вещей, которые составляют наполненность, но это по большей части автоматизм, который необходим для выживания. Нужно считать дела, в которые мы ввязываемся с осознанностью и отдачей. Их будет максимум с десяток за всю жизнь. Но зачастую даже меньше. Душа запланировала пройти определенные дела и ей нужна жизнь, чтоб пройти уроки. А как пройдет - выходит. Поэтому мы не помним себя как духовную субстанцию, не помним свой полноценный опыт, свои прошлые жизни и задачи на эту, чтоб просто проживать всё с отдачей, а не наивно относится к этому как к игре.

«Я раскрыл книгу по истории, но в книге отсутствовали хронологические даты, а каждая страница была испещрена словами “гуманность”, “справедливость”, “мораль” и “добродетель”. Так как я все равно не мог заснуть, то глубоко за полночь внимательно читал книгу и вдруг между строками рассмотрел, что вся книга исписана одним словом – людоедство».
Лу Синь "Дневник сумасшедшего"
Лу Синь написал это 100 лет назад -1918. Людоедство - метафора на то, как феодальное общество убивает свободное мышление. Так вот, думаете это уже не актуально?

Какой экстаз напялить новенькие белоснежные кроссовки!

Вообще
Если на работе будут считать ебанутой, я не обижусь.
Я только что пришла весело помахивая свиной головой в пакете.

Серый не смеялся кучу лет, даже до того, как попал на это проклятую планету-микроволновку.
"Черт! Не, ну надо было ему метнуть этот чертов нож! Черт, черт, черт! Тьфу, рракша, даже ругнуться на гребанном гномьем нельзя! Последний мой заряд угрохал долбаный
гном! И что мне теперь, на волкана с голой жопой идти?! Ненавижу!!!"
Охотник отряхнул от пыли и накинул куртку, подхватил кошель и нырнул в низкий проем выхода. Архитектура гномов подразумевала странное сочетание милитаризма и роскоши — узкие низкие проходы, которые удобно защищать, против трехметровых потолков и богатой резьбой туфовых панелей стен. На улице блистало солнце и татуировка на предплечье мелко завибрировала, предупреждая о превышении фона. Серый почесал имплант, надел солнцезащитные очки и, стараясь оставаться в тени, побрел в торговый квартал своего уровня.
Красные от пыли улочки были почти пусты — все или работали, или спали перед сменой. Не спали лишь шахты. Весь регион нуждался в местных тории и угле, они обеспечивали сырьем и энергией три четверти экономики планеты. Но ни уголь, ни торий есть было нельзя, хоть и ходили слухи об опытах с синтетической пищей, поэтому профессия охотника была хоть и не особо прибыльной, но востребованной. Не зря его отец отдал в секцию стрельбы. Что были за времена… Там он познакомился с Линой. А потом…
А потом он распахнул дверь ближайшего питейного заведения и направился прямиком к стойке знакомого бармена.
— Давай бормотухи, Эдвин, да пожестче, — монета обедненного урана местной чеканки легла на стойку. Серый сразу примостился на стуле для людей, все-таки рос он при гораздо меньшей гравитации. Кости все чаще ныли, несмотря на бугры мышц. «Нужно было сделать планету фитнес-курортом. «Бронзовый загар и плоский живот всего за неделю!». Или «День на шахте лучше месяца тренажерного зала!» Он отхлебнул из стакана и поморщился — водный раствор органики с традиционными 57 процентами этанола был запрещен на большинстве цивилизованных планет. «Запретить бормотуху здесь, на Тартаре! А иначе что, сошлете сюда ещё раз? Интересно, это чтобы господа заключенные не подохли раньше времени? Сдох раньше, чем отбыл пожизненное, ха!»
Напиток действовал быстро и неотвратимо. Через пятнадцать минут в глазах охотника стабильно двоилось, а попытки встать из-за стойки ни к чему не привели. За его спиной хлопнула дверь, но Серый не обратил на это внимания, вся его сущность боролась с желудком, который не желал принимать в своей скорой смерти никакого участия, а потому отчаянно выталкивал самогон наружу. Смутная двоящаяся тень оперлась на стойку справа от Серого и что-то невнятно сказала бармену на полузнакомом языке. Охотник попытался повернуть голову к новичку, но вектор тяжести заскользил куда-то в район затылка, стул скрипнул, а в следующий миг пришел сон.

***

В дверь настойчиво стучали сначала рукой, а потом ногой в тяжелом ботинке. Лина, как более одетая, пошла открывать.
— Интересно, кто это не умеет пользоваться звонком?! — громче, чем необходимо, чтобы человек за дверью точно услышал, сказала она.
Звук открывающегося замка. Глухой удар и вскрик девушки. Топот тяжелых ботинок. Звук падения чего-то мягкого. Парень с перекошенным от ожидания ужаса лицом, выбегающий из ванной в сорочке и трусах. Трое ростом под два метра, в серых военных комбезах и флеш-масках, ослепляющих противника. Треск дубинки-шокера. Судорога. Забвение.

Лунные дети танцуют твист под Скотта Брэдли и курят импортные земские сигареты. Их легкие серебристые волосы тянутся вслед за самолетами. Их движения звенят тысячами галактик и звезд. Их смех образует влюбленности: услышав его, человек тут же оглядывается вокруг и обязательно встречается глазами со своей судьбой. По ночам они приходят в дома людей, превращают тени в серебристый свет своими прозрачными позванивающими пальцами и плетут сны их воспоминаний прошлого и моментов будущего. Люди с частыми "вещими снами" знают об этом. Я знаю. Мне часто приходилось сталкиваться с одной из них.
В Ночь Полной Луны я проснулся от Её смеха. Я приоткрыл глаза. Комнату заливал свет, похожий на лунный, но лунный свет не бывает настолько ярким. Я привстал на локтях и начал искать глазами источник. От этого света тончайший позолоченный контур отделял Её тонкую фигуру. Она сидела на полу спиной ко мне рядом с рабочим столом и рассматривала мои статуэтки. Не знаю, что в них было забавного, в другой ситуации я счел бы смех над этим оскорбительным, но этот смех был просто волшебным, прекрасным, изумительно тонким, нежным, звенящим. Я немного двинулся и кровать заскрипела. Она резко обернулась. Я испугался, что Она исчезнет, но девушка аккуратно поставила скульптуру, которую держала в руках и, видимо, которая вызвала у нее смех, на стол и легким плавным движением пространства в несколько секунд пересекла комнату и, вобрав в себя свет, опустилась рядом со мной.
-Закурю? - спросила Она.
Я кивнул. Она взяла сигарету с изголовья кровати, щелкнула пальцами, тем самым подожгла ее. затянулась и выпустила дым мне в лицо. Он пах полем, детством и спокойствием. Я провалился в сон.

- Интересное кино получается, Серый. Мы тебе платим за 5 кусков свежего мяса, а ты нам значит впариваешь дохлую черт пойми сколько свинью на 3 куска, - коренастый гном
с внушительной бородой, заплетенной косичками, пнул тушу четырехклыкового зверя с небольшую собаку размером.
- Э, уважаемый, не порти товар, - хозяин туши поднял палец вверх, что здесь означало просьбу уважения, и прокашлял в кулак что-то отдаленно напоминающее "крав'и".
- Гриват, можно я ему рожу попорчу? - вступил в перепалку рыжий гном и нервно потер несколько раз поломанный нос в фиолетовых точках.
- Ты сначала себе выправь, торчок, давно на кур-ша сидим? - немедленно парировал Серый.
Драчун вскинул бороду, исподлобья глянул на Серого, опустил руки и начал поворачиваться к выходу, но в ту же секунду метнул нож. Пять метров, разделявшие спорщиков нож преодолел за 0,7 секунды. И остановился у горла охотника с тихим неприятным звоном, похожим на мышиный писк. Серый перехватил рукоять ножа и выдохнул: "Саакра". Нож удобно лег в руку, хоть владельцы различались в росте на 3 головы. Гномы прекрасно мастерили холодное оружие, но защита амулета не пробивалась даже пулей со стальным сердечником.
- Гриват, твой человек хотел убить меня исподтишка. Я требую отдать его жизнь мне!
Гном запыхтел в бороду, но через пару десятков секунд размышлений кивнул:
- Только с колдуном связаться нам не хватало. Он твой.
Рыжебородый коротышка неуловимым движением достал кремниевый крис из сапога и приготовился принять бой.
- Ну, давай, колдун, я знаю, что ты ничего не сделаешь с Камнем. Он освящен жрецами Пламени!- хищный белый оскал разорвал грязное от угля лицо гнома.
- Ага, не сделаю, - только и сказал охотник. Он подхватил арбалет со стола и разрядил в голову рыжего. - Так, за свинью платить будем?
Кошель из кожи летучей мыши небогато звякнул о стол. Свинья была водружена на спину предводителя, а двое других гномов без слов утащили ещё теплое тело товарища по шахте.

***

- Иль, как тебе это платье?
Молодой человек не совсем атлетического телосложения высунулся из ванной, с наполовину побритой щекой:
- Лин, ну ты чего? Еще бы дождевик надела, там даже то, чего нет, видно.
- Ах, ты, маленький… Ничего, я тебе это припомню, когда будешь подбирать галстук к костюму! - девушка взмахнула копной русых волос и скрылась на углом.
- А я бабочку надену! - парень принялся за вторую половину щеки.
- Закрой глаза и не оглядывайся. И не подглядывай в зеркало!
На шею легла жгуче-холодная нить метала. Он открыл глаза и увидел на груди черное с радужным отливом кольцо на серебристой нити.
- Нравится?- шепотом спросила девушка, положив подбородок ему на плечо.
- Очень, - так же шепотом ответил он.
- У меня вторая часть, - она показала диск из такого же переливчатого материала. - Они складываются в одно и меняют цвет!
Как только диск вошел в кольцо, включилось какое-то поле, и он завис в миллиметре от внутренних краев кольца, повернулся на несколько градусов и затрепетал, как
брошенная на стол монета. Переливчатые блики слились в их фотографию с моря.
- Ну, помимо сентиментальной роли, этот кулон имеет очень даже практическую, мой прагматик, - словно ответила она на невысказанный вопрос. - Генерирует модулирующее поле против быстролетящих металлических предметов, отзывается на голос. Я помню, как у тебя обстоят дела с каской на работе!
- Ну подумаешь, гайка вскользь попала!- парень попытался оправдаться, но брови исказила гримаса боли.
- Да, а потом ты визжал, как девчонка, когда накладывали швы!- девушка рассмеялась звонко и заразительно, и он уже через секунду полусогнувшись задыхался от смеха.
Двое смеющихся людей в ванной - молодой человек с недобритой щекой в сорочке и трусах и девушка в мохнатых тапочках под цвет вечернего платья.
В дверь настойчиво постучали.

твои очертания кажутся мне приятно ядовитой фантазией.
заломанные руки, люминесцентный свет в мутные белки с извилистыми алыми расколами, извечная сухость во рту, от которой нестерпимо кислит.
«без тебя я - ничто», - горланит темноволосый полупедераст.
я вторю ему и безнадежно рассматриваю бетонную стену, полную неровностей и исторических пятен сомнительного происхождения.
испачканный многочисленными подошвами снег, смешанный с полиэтиленовой жижей и сырыми окурками.
моя грусть иррациональна.
моя тоска безосновательна.
но я вою и скулю, пытаясь трусливо прикусить тебя за плечо.
искалеченные животные, с отрезанным хвостом и подпаленными ушами до визга боятся той самой искренней любви.
когда тебя гладят по язвенной коже и не ждут ничего взамен, когда ты сводишь челюсти, больше не скалясь, лишь изредка издавая настороженный, еле слышный рык.
заботливые и теплые руки оплетают твою пробитую голову.
я потерян, я впервые полюбил.
надеюсь, ты не застрелишь в порыве гнева своего преданного дворового пса.

Почему-то до сих пор не могу до конца поверить, что это все происходит со мной. Не верю, что меняю учебное заведение из-за людей, которые по какой-то причине стали считать себя центром вселенной. Из-за людей, которые не могут выполнить свои элементарные обязанности и плюют на всех, кроме себя. Они словно живут в какой-то другом мире, где существуют только они и их идеальная реальность. А когда вдруг оказывается, что не каждый хочет подчиняться их дурацким правилам, так сразу нужно от этого товарища избавиться. Замечательно.

Моя психика теперь намного стабильнее, но при этом во мне постоянно господствует буря, состоящая из горькой и разъедающей грусти, а разбавляется это отравляющей злостью и жаждой справедливости, добиться которой вряд ли возможно. Большую часть времени я чувствую, что если позволю себе ощутить слабость, то опять не вылезу с апатичного дна. Кажется, после начала приёма таблеток я вообще разучилась плакать, и не могу сказать, что это хорошо. В один день непролитые слезы обязательно выльются во что-то другое.

За эти несколько лет в моем вузе я не нашла друзей. Я всегда непроизвольно отстранялась, потому что осторожное отношение к людям уже прочно засело мне под кожу. Я больше не умею по-другому. Конечно, было бы намного больнее покидать место, где много друзей. Но на 50% я состою из осторожности, а ещё 50% занимает сильнейшая привязанность к людям и привычка никогда не расставаться с маленькими драгоценными воспоминаниями. Вообще, тут есть что-то такое масштабное в том, как все сложилось… Ещё с 1 курса я все время сталкивалась с Н. и отказывалась рядом с ней и в похожих ситуациях. Мы выбрали одну и ту же тему для реферата по математике и были единственными, кто про это писал. И защищали его в один день, сидя за одной партой. Во время первой сессии мы ходили туда-сюда по коридору, тряслись из-за экзамена, впившись глазами в учебник. Мы много раз смеялись вместе над чем-то мимолетным и обменивались остроумными фразочками. Рядом с ней моя скованность всегда рассеивалась, стоило только взглянуть на эту чистую и счастливую улыбку. Раньше она была для меня просто девочкой, которая никогда ничего не боится, может выпутаться из самой прочной сети, которая впитала в себя весь позитив и любовь к жизни. Девочкой, которую не интересовали все эти банальные пары в универе, которая мечтает о домике на колёсах и путешествиях вместе со своей собакой. И такой она оставалась долгое время. Наполовину загадка, за которой я могу только наблюдать в те дни, когда она появлялась в вузе. Никаких моих слов не хватит, чтобы рассказать о ней. Мне кажется, если поговорить с ней хоть пять минут, то никогда её не забудешь.

И так бесконечно странно осознавать, что на 3 курсе судьба соединила таких разных нас, связав однинаковыми проблемами. Теперь мы все чаще оказывались рядом, иногда шутили о чем-то, сдавали долги, помогали друг другу мелочами. Я помню, как перед экзаменом она догнала меня и схватила под руку. "Я так рада тебя видеть. Думала, я опоздала", а потом было все как всегда - короткие диалоги. И когда уже в коридоре оставались только мы, то начался реальный разговор. Такой, словно мы общаемся целую вечность. Она вспоминала солнечные школьные дни, маленькие шалости и большие приключения, делилась со мной своим нескончаемым любопытством к жизни, смеялась, а я в основном слушала, а внутри все дрожало, потому такой человек, как она, и говорит со мной. И так легко. И её не отталкивает моя необщительная натура. И рассказывает она так живо, что я отрываюсь от реальности и оказываюсь вместе с ней в классе, и выкидываю ключи от кабинета в окно, и мчусь на поезде к особенному человеку, никому ничего не сказав.

А потом было 14 февраля… Пересдача, на которую по необъяснимым причинам загнали именно нас двоих. И когда она выходила из кабинета, пожелав мне удачи, что-то внутри очень ощутимо обрушилось. Я думала, что вижу её в последний раз. И вот потом я узнала и другую Н. Такую, которая все-таки чего-то боится. Которая тоже расстроена, хотя всеми силами это скрывает. Которая всегда тянется к большему, и пытается подтолкнуть к этому и остальных, в любой ситуации. Которой грустно просто уйти, и которая хочет трогательно попрощаться с нашей группой.

Она не была мне другом. Просто одногруппница, но этот вид отношений особенный. Это нельзя охарактеризовать. Это просто есть. И я все чаще думаю, что судьба не зря выбрала именно нас, решила показать, что есть и другие пути, и что мы все сможем. И только это помогает усмирить внутреннюю боль.

А ещё были учителя… И с одной из них, которая возвращалась к нам из года в год, я встретилась вчера. И смотрела в её почти слезящиеся глаза, когда она говорила, как ей жаль, что мне придётся уйти. И… Я считала, что единственный такой учитель был в школе. Но со мной всегда есть какой-то проводник, человек, который обязательно поможет. И в стенах вуза я не была лишина этого.

Наверное, я поняла, что отношения - это не обязательно дружба или любовь. Есть что-то ещё, есть просто связь. Она выражается и в общих моментах, и в помощи, и в лёгком знаке неравнодушия. Вам не обязательно видеться часто. Вам не обязательно являться кем-то друг для друга. Но при этом ты знаешь, что они были не просто твоими одногруппниками, а она была не просто твоей преподавательницей. И у тебя это отняли.

Раз за разом я вспоминаю все в деталях. И 14 число, и переписки я могу процитировать наизусть, и болезненные прощания. И чужой университет, до сих пор ещё недостаточно знакомый, чтобы его полюбить. Эта история не о переводе, и не о том, что несправедливость может коснуться любого, напасть, когда этого не ждёшь. Это даже не о плачевной ситуации с образованием. За этим всем стоит что-то слишком живое и значительное, светлое и настоящее, и теперь оно бледнеет и чахнет прямо на моих глазах.

Мне в голову пришла интересная идея. Я хочу написать рассказ о своей бабушке. Я знала о ней достаточно много, но хочу сказать, что все это медленно забывается в моей голове.
.
Я не хочу, чтобы мои дети/внуки были в неведении о ней. Так же как я сейчас не знаю ничего о своих более дальних предках.
.
Ведь если я не напишу о ней сейчас, то за меня этого не сделает никто. И о ней забудут так же, как и мы забыли всех предков.
.
Кто там сказал - человек жив, пока о нем помнят? Прошло почти три года после того как ее не стало, а мы в семье уже и не говорим о ней, а вспоминаем только на Радуницы и подобные праздники.
.
Дело в том, что я почти ничего не знаю о ее школьных годах. Знаю что у нее было семь братьев и сестер, четверо из которых умерли от болезней в детстве, ее отец был служкой в церкви и ненавидел всех священников. Они семьей ненавидели немцев, которые разнесли их деревню. А после войны она стала работать учителем в школе для тех, кто изза войны не получил образование. Знаю, что она дружила с Машеровым и тот оказывал ей знаки внимания, но она выбрала моего деда - страсного цыгана, который приснился ей за день до их встречи.
.
Машеров тогда выписал ей трехкомнатную квартиру в Минске в собственность. Не знаю, был ли это подарок к свадьбе, или прощальный жест. Но из жизни бабушки он исчез.
.
Потом двое детей, мама и мой дядя. Мама страдала легкими, как и я. У нее до семи лет дважды диагностировали туберкулез. Бабушка очень боялась ее потерять, постоянно опекала. Но в 16 лет мама сама сбежала из дома путешествовать оставив записку, что будет звонить. Она рванула с какими то байкерами в крым, потом в москву, там поступила в универ на архитектора. Ее не было дома пять лет, за которые она позвонила домой раза четыре. Бабушка тогда пережила первый инсульт. Очень беспокоилась о моей ветреной мамке. В это время бабушка с дедом строили дачу, они мечтали о спокойной жизни. Но дальше все стало хуже. Дед начал гулять и пить, горланил по ночам стихи Есенина, возможно моя любовь к нему от деда. Однажды он напился и, признаваясь в любви бабушке, на ее глазах упал с балкона 5ого этажа. Она пыталась его удержать, но не хватило сил.
.
Говорить о бабушке можно много, но нужно пораспрашивать о ней у ее брата. Я не знаю, как это сделать - мама давно с ним не общается, он презирает нашу семью, так как по молодости мама была мягко сказать легкой на смену парней, и тот в открытую называл ее "шалупенью". Она ни разу не была замужем, хотя у неё есть я и несколько абортов. При мне она сменила троих ухажеров, но в итоге все равно одна и замуж не хочет, хотя к ней вечно кто то подкатывает, хоть ма уже и старушка. Но что-что, а фору она многим молодым даст - вечно смеется, душа любой компании, и вечно, как и я, ищет новых приключений на свою задницу.
.
Ладно, позвонить что ли этому деду Саше (вроде так его звать), он живёт где то в Солигорске, работает ветеринара. И что ему сказать? Как начать разговор? Я в голове уже столько вариантов прокрутила. Но все равно присутствует какая то боязнь, внутри почему то все сжимается от одной мысли о разговоре о бабушке. Мне ведь точно придется поехать туда.
.
Мне впервые неудобно за свой внешний вид - пару дней назад я сделала вторую татуировку на лице, достаточно объемную надпись над бровью, и я точно знаю, что этому деду будет стыдно идти со мной рядом по своему маленькому городку. Я помню, как он презренно смотрел на меня еще в детстве.
.
А вообще, может он и не захочет со мной видется, и все расскажет по телефону? Или у него уже давно сменился номер, и все контакты с ним оборваны?

Снова ругался с одногруппниками. Староста вывернула все наизнанку и сделала виноватым меня. Ну ок, че. Еще одна козырнула тем, что ей, видите ли, далеко и дорого ехать в неучебный день в универ. Да меня не ебет. Сучка, бесят меня, долбоебы.
А потом у родственников вопросы, почему я все делаю один, все делаю сам и ни с кем не хочу общаться, а тем более встречаться. После общения с такими мразями пропадает желание видеть людей вообще.

Untitled #3 (Samskeyti)
Исполнитель: Sigur Rós